5 августа я выложил на свой сайт вот это: http://www.journalist-virt.ru/blogs/index.php?msg=818 Это искренне. Но это, конечно. не всё. "Один день" первым публично вскрыл вены строю, и потекла гнилая кровь, вопреки макияжному румянцу. Как его только ни обзывали. "Литературный власовец" - это вот запомнилось. И ещё гэбистское "так называемая повесть", "так называемый роман". Он жил с ощущением миссии. Миссия не была бесспорной. И сам он - герой не бесспорный. Это точно. Но в рамках взятой им на себя миссии - почти герой. Две вещи, думаю, Алексей, повлияли на наше поколение отрезвляюще: Солженицын и Прага-68. Сравнение с Гоголем, полагаю, некорректно. Гоголь изменил себе не тогда, когда опубликовал "Выбранные места", а когда от "Вечеров", от фантастического своего таланта перешёл к сюжетам, предложенным ему Александром Сергеевичем. Сам Пушкин написал бы и "Ревизора", и "Мёртвые души" иначе. Выбранные места были. возможно, и "мракобесным", но честным выражением тоски по собственному утерянному пути. А Солженицын, кажется мне, всегда был таким, каким оставался и в последние годы. Его почти не читают сейчас. Десятки тысяч людей не бросили все дела свои, чтобы пойти к нему на похороны. Но все понимают: закрылась дверь за чем-то огромным, противоречивым и честным, что сходу не переваришь.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
no subject
Date: 2008-08-07 04:27 pm (UTC)http://www.journalist-virt.ru/blogs/index.php?msg=818
Это искренне. Но это, конечно. не всё. "Один день" первым публично вскрыл вены строю, и потекла гнилая кровь, вопреки макияжному румянцу. Как его только ни обзывали. "Литературный власовец" - это вот запомнилось. И ещё гэбистское "так называемая повесть", "так называемый роман". Он жил с ощущением миссии. Миссия не была бесспорной. И сам он - герой не бесспорный. Это точно. Но в рамках взятой им на себя миссии - почти герой. Две вещи, думаю, Алексей, повлияли на наше поколение отрезвляюще: Солженицын и Прага-68. Сравнение с Гоголем, полагаю, некорректно. Гоголь изменил себе не тогда, когда опубликовал "Выбранные места", а когда от "Вечеров", от фантастического своего таланта перешёл к сюжетам, предложенным ему Александром Сергеевичем. Сам Пушкин написал бы и "Ревизора", и "Мёртвые души" иначе.
Выбранные места были. возможно, и "мракобесным", но честным выражением тоски по собственному утерянному пути. А Солженицын, кажется мне, всегда был таким, каким оставался и в последние годы. Его почти не читают сейчас. Десятки тысяч людей не бросили все дела свои, чтобы пойти к нему на похороны. Но все понимают: закрылась дверь за чем-то огромным, противоречивым и честным, что сходу не переваришь.