РАЗМЫШЛЕНИЯ У ПАРАДНОГО ПОДЪЕЗДА Помолились на церковь и стали вдали, Свесив русые головы к груди; Показался швейцар. «Допусти», — говорят С выраженьем надежды и муки.
САША С теплого края, оттуда, где люди Дышат вольнее — в три четверти груди, —
ПЛАЧ ДЕТЕЙ Там, припав усталой головою К груди бледной матери своей, Зарыдав над ней и над собою, Разорвем на части сердце ей...»
Вот Тютчев:
Утихло вкруг тебя молчанье И тень нахмурилась темней, И груди ровное дыханье Струилось в воздухе слышней.
А вот и двадцатый век:
Гумилев, У Цыган
Девушка, что же ты? Ведь гость богатый, Встань перед ним, как комета в ночи. Сердце крылатое в груди косматой Вырви, вырви сердце и растопчи.
Мандельштам, Восьмистишья (Люблю появление ткани...)
Преодолев затверженность природы, Голуботвердый глаз проник в ее закон. В земной коре юродствуют породы, И как руда из груди рвется стон.
Цветаева. ЭПИТАФИЯ
— «Не тяжки ль вздохи усталой груди? В могиле тесной всегда ль темно?» — «Ах, я не знаю. Оставьте, люди! Оставьте, люди! Мне все равно!»
no subject
Date: 2008-12-04 09:52 am (UTC)РАЗМЫШЛЕНИЯ У ПАРАДНОГО ПОДЪЕЗДА
Помолились на церковь и стали вдали,
Свесив русые головы к груди;
Показался швейцар. «Допусти», — говорят
С выраженьем надежды и муки.
САША
С теплого края, оттуда, где люди
Дышат вольнее — в три четверти груди, —
ПЛАЧ ДЕТЕЙ
Там, припав усталой головою
К груди бледной матери своей,
Зарыдав над ней и над собою,
Разорвем на части сердце ей...»
Вот Тютчев:
Утихло вкруг тебя молчанье
И тень нахмурилась темней,
И груди ровное дыханье
Струилось в воздухе слышней.
А вот и двадцатый век:
Гумилев, У Цыган
Девушка, что же ты? Ведь гость богатый,
Встань перед ним, как комета в ночи.
Сердце крылатое в груди косматой
Вырви, вырви сердце и растопчи.
Мандельштам, Восьмистишья (Люблю появление ткани...)
Преодолев затверженность природы,
Голуботвердый глаз проник в ее закон.
В земной коре юродствуют породы,
И как руда из груди рвется стон.
Цветаева. ЭПИТАФИЯ
— «Не тяжки ль вздохи усталой груди?
В могиле тесной всегда ль темно?»
— «Ах, я не знаю. Оставьте, люди!
Оставьте, люди! Мне все равно!»